«Диоген» в пучине морской

Жак Ив Кусто
1963 г.

Источник: vokrugsveta.ru (Вокруг света)

В наблюдательном пункте нас десять человек, все с напряжением смотрят на экраны телевизоров. Мы видим двух океанавтов удивительно четко, не пропускаем ни одного слова из их разговора, и трудно осознать, что над Фалько, спокойно раздевающимся перед моими глазами, — десятиметровая толща воды, в которой держится крошечный «стакан» с воздухом — наш «Диоген».

...Они живут в другом мире, в воде, под водой, так или иначе сталкиваясь с ней, и вода незаметно стала для них привычной средой. Чтобы они не чувствовали себя оторванными от нас и из соображений безопасности, приняты меры предосторожности: сеть подводных кабелей и труб связывает подводное жилище океанавтов с нашим НП на острове и с двумя кораблями — «Калипсо» и «Эспадоном», стоящими на якоре прямо над ними. Все средства связи и безопасности дублированы, а некоторые даже утроены.

В распоряжение океанавтов предоставлены все «земные удобства»: горячая вода поступает к ним по пластиковой трубке, обогревается «Диоген» четырьмя инфракрасными лампами; у них есть радио, электрический проигрыватель и, разумеется, телевизор, который отлично принимает городскую программу.

Они стали жителями моря — в своем домике они могут укрыться, «выйти сухими из воды» в прямом смысле слова, если захотят. Домик не стоит на дне, он находится на плаву, как пузырек воздуха в бутылке с водой.

Это было вечером: подводный дом, ярко освещенный прожекторами, излучал из глубины мертвенно-бледный свет. Стоя на палубе «Калипсо», я заметил, что море вокруг корабля покрыто бликами и отсветами идущего со дна света: Пьер Гупиль (кинооператор «Мира безмолвия») снимал ночную прогулку океанавтов. Человек десять из нашей группы ныряльщиков отправились с ним: они помогали ему управляться с камерой, с осветительными приборами или выполняли роль статистов.

Надо к ним присоединиться. Я начал одеваться в костюм ныряльщика.

Как и в прошлые времена, я для моих ныряльщиков «паша» — стареющий капитан. Но прежде они позволяли мне по крайней мере самому надевать водолазный костюм. Теперь они мне помогают. Их любезность мне всегда приятна, но в момент спуска она предстает передо мной в другом свете: я понимаю, что уже стар. Мне пятьдесят два года. И в тот вечер, когда Пле суетился около меня и спрашивал, не холодная ли вода, — а она была действительно холодная, — я с мучительной ясностью понял, что эта минута, которую я ждал почти двадцать лет, означает, с одной стороны, вполне закономерное удачное завершение долго подготавливаемого опыта, а с другой — мой личный провал. Если бы я в нескольких словах захотел выразить смысл моей жизни, я бы написал то, о чем постоянно думал: я мечтал освободить человека от пут Земли, изобрести средства, позволяющие ему освободиться от границ, установленных природой.

Первый решительный шаг уже сделан, океанавты пробыли в море столько, сколько не удавалось ранее ни одному человеку, и если все будет хорошо, они проживут там еще неделю. Я хорошо знаю, что они могли бы прожить и дольше: две, три недели, месяц — и на большей глубине. Этот первый шаг предвещает перемены, с трудом укладывающиеся в сознании. Но я о них не узнаю. Я умру земным жителем...

Среди мелькающих в глубине теней я узнал двух океанавтов по голубым перчаткам, фосфоресцирующим в свете прожекторов, по удивительной непринужденности движений. Марселец Фалько — великолепный ныряльщик. Он всегда отличался знанием моря, умением как-то особенно удачно выбрать ласты, экономно дышать в акваланге. Но сейчас его искусство проявилось особенно ярко. Другие — тоже отличные пловцы, но они кажутся новичками перед ним, и я также чувствую себя тяжеловесным и неповоротливым. Поистине море — его родная стихия. В этом он мне сам признался по телефону:

—Погружение теперь проходит совсем по-другому, у нас вырабатываются новые рефлексы. Водная среда предстала перед нами в другом виде.

А Весли добавил:

—Капитан, если бы меня попросили вынуть изо рта загубник, я бы это сделал. Я совсем забыл, что за спиной у меня баллоны со сжатым воздухом.

Он, наверное, воображает себя рыбой. Ну что ж, они уже почти рыбы: я вижу, как они медленно плывут над песчаным дном; встретив заросли водорослей, непередаваемо мягким движением ластов поднимаются вверх и проплывают над ними. Вот они поплыли по ярко освещенному бульвару, названному ими «Авеню голотурий».

Съемки окончены. Гупиль выключает свои прожекторы. Надо возвращаться на поверхность, да и воздух уже кончается в наших баллонах.

Идея подводного дома неотступно преследовала меня долгое время. Я хочу рассказать вам, почему.

Человек, как утверждают учебники, — существо, дышащее легкими и живущее на поверхности земли при нормальном атмосферном давлении. Вода в 800 раз плотнее воздуха. Если человек погрузится в воду, то к атмосферному давлению добавится давление столба воды, которое очень быстро увеличивается с глубиной.

Многие из вас, вероятно, надевали маску, купаясь в море; маска закрывает ваш нос, и дышать приходится через трубку, один конец которой находится у вас во рту, а другой торчит над водой. Если вы опускаете голову в воду, плывя на поверхности, все идет нормально. Предположим теперь, что ваша трубка имеет достаточную длину, чтобы позволить вам погрузиться на 50 сантиметров глубины; дышать станет значительно труднее, а на двух метрах глубины вы уже не сможете делать дыхательных движений. В чем дело? Происходит это оттого, что воздух, который вы вдыхаете через трубку, поступает к вам под атмосферным давлением, тогда как ваша грудная клетка испытывает гидростатическое давление. Легкий воздух не способен уравновесить давление, оказываемое на грудную клетку водой. Вода сдавливает грудь, и легкие остаются пустыми. Таким образом, чтобы поддерживать у ныряльщика нормальное дыхание, необходимо подавать воздух в легкие человека под давлением, равным гидростатическому давлению на уровне грудной клетки

Этот давно известный принцип учитывался конструкторами кессонных камер, водолазных колоколов, водолазных костюмов. Но водолаз со своими тяжелыми свинцовыми башмаками остается жалким и неловким 'пленником водной стихии, неспособным свободно двигаться, лишенным всякой автономии. Водолазный костюм с аквалангом в корне меняет дело: нет больше сковывающей «привязи» к поверхности, нет нужды в компрессоре, поскольку ныряльщик имеет запас сжатого воздуха в баллонах. А равновесие давлений соблюдается при помощи распределительного клапана, который находится в верхней части баллонов: внутри клапана имеется гибкая мембрана, воспринимающая давление воды. И каждая порция воздуха поступает через клапан в легкие под давлением, уравновешивающим гидростатическое.

Человек получил, наконец, свободу, какую имеют обитатели моря; он может двигаться во всех направлениях и полностью использовать проведенное под водой время.

Но мне хотелось большего. Сама природа заражает вас страстью исследований, а исследовать ее можно бесконечно. Акваланг, открыв нам чудеса подводного мира, показал в то же время, сколько интересного предстоит еще увидеть.

Наши экскурсии носили лишь кратковременный характер, мы не могли владеть по-настоящему подводным миром, мы были там случайными прохожими. Хотелось бы пожить в глубинах моря, работать там, не замуровываясь в подводной лодке или в каком-нибудь подобном приборе, а сохраняя постоянный контакт с морем, используя все преимущества акваланга.

Препятствиями на нашем пути стали некоторые физические законы. На какое время может погрузиться ныряльщик, зависит от емкости баллонов с воздухом. При этом чем глубже погружается ныряльщик, тем больше воздуха он потребляет. Приведу для ясности некоторые цифры: на поверхности, то есть при атмосферном давлении (1 кг/см²), ныряльщик в среднем потребляет 30 литров воздуха в минуту. На 10 метрах глубины (давление — 2 кг/см²) — 60 литров. Если емкость баллонов 3 тысячи литров, ныряльщик может дышать на поверхности 100 минут, а на 70 метрах — всего 12,5 минуты. Разумеется, эти цифры не учитывают длительность спуска и подъема с паузами; практически ныряльщик может оставаться на глубине 70 метров 2—3 минуты.

Второе крупное препятствие заключается в том, что под давлением происходит растворение газов в крови ныряльщика.
Количество газа, растворенном в жидкости, прямо пропорционально давлению, оказываемому газом на жидкость. Это значит, что при возрастающем давлении в крови будет растворяться все больше и больше кислорода и азота. Процесс растворения обратим. Если уменьшить или убрать давление, то растворенный газ начнет выходить из раствора, и, если давление меняется быстрее, чем это следовало бы, что может случиться при быстром подъеме ныряльщика на поверхность, тогда жидкость тканей окажется перенасыщенной газом, и он начнет бурно выходить из крови ныряльщика, образуя пузырьки.

Азот лучше растворяется в костном мозге и в нервных тканях, чем в крови; и если случится то, что описано выше, газ может вызвать травмы мускульной и нервной систем (паралич, параплезию) в крайне тяжелой и даже смертельной форме.

Чтобы этого не случилось, ныряльщик выдерживает декомпрессионные паузы, выжидает на определенной глубине. Если, к примеру, ныряльщик захотел бы сделать в день три погружения на глубину 25 метров — два погружения на два часа и одно часовое, то он должен после первого погружения сделать две декомпрессионные паузы общей длительностью 1 час 14 минут; после второго погружения — 1 час 20 минут; после третьего -58 минут. Таким образом, на полезно затраченное время погружения — 5 часов — приходится 3 часа 32 минуты выжидания. Разумеется, что все это время он дышит и расходует воздух из своих баллонов.

Много причин сокращают деятельность аквалангиста. Я не стану вдаваться в детали, но необходимо упомянуть о кислородном опьянении и наркозе, также вызываемыми давлением.

А живя в подводном доме, океанавты могут спокойно покидать его и работать на глубинах до 20 — 25 метров. Они выходят на два часа утром, на два часа после полудня и на час ночью. Чтобы вернуться к себе, на глубину 10 метров, им нет необходимости соблюдать шкалу декомпрессии по той причине, что они постоянно живут под давлением.

Сам дом, цилиндр со стенками в 4 миллиметра толщиной, сделан по древнему принципу водолазного колокола. В «полу» цилиндра, в средней его части, есть круглое отверстие, выходящее прямо в воду.

Давление воздуха внутри дома уравновешивает наружное давление воды. Дом напоминает стакан, опрокинутый в сосуд с водой.

Когда мы наблюдаем за Фалько и Весли в телевизор, нам кажется, что они разыгрывают сцены из фильма, идущего с замедлением. Замедленны их жесты, дыхание, в походке появилась медлительность. Внутри дома, несмотря на отличное самочувствие, они ощущают свой вес, свою тяжесть. Погружения для них — отдых: выручает закон Архимеда.

Ход опыта показал, что усталость организма океанавта достигла максимума к концу второго — началу третьего дня пребывания. Дальше кривая пошла вверх: начиная с четвертого дня и до конца, они все больше и больше привыкали к новым условиям жизни. Если бы им надо было жить и работать под водой в течение двух недель, то, вероятно, самым плодотворным оказался бы последний период. Самочувствие было хорошо видно из результата клинических обследований и ежедневных осмотров, которые выполнялись двумя врачами-ныряльщиками.

Последний день. Океанавты в течение двух часов дышат смесью из 80 процентов кислорода и 20 процентов азота, что позволит им подняться на поверхность, не делая пауз.

Прекрасная погода, и нас собралось на двух кораблях по крайней мере человек пятьдесят. Волнуясь, все ожидают подъема океанавтов. В прозрачной воде мы заметили их в трех метрах от поверхности. Показался черный скафандр. Это был Весли, сразу же за ним поднимался Фалько. Несколько секунд они оставались на трапе с улыбкой на губах и блуждающим взглядом. У обоих перед
глазами была пелена, голова кружилась. Затем все прошло. Врачи объясняют это солнцем или избытком кислорода в разбавляющей смеси.

Начались интервью. Весли заявил, что он готов повторить опыт сначала, на большей глубине и на более долгий срок. Фалько просто сказал:

— Приятно, когда солнце... Приятно, когда ты на земле.

Мы не собираемся использовать первый подводный дом еще раз. У того подводного дома, который мы установим в конце 1963 года в районе Марселя, принцип будет совсем другой: в нем мы соорудим три или даже четыре комнаты, и население его станет многочисленней — целая команда ныряльщиков. Словом, это будет настоящая подводная станция. Длительность пребывания под водой мы сделаем значительно большей, а глубина будет порядка 25 метров. При работе океанавты спустятся до глубины 50 метров.
Связь с поверхностью будет сведена до минимума, насколько это возможно; запасы свежей пищи подводные жители пополнят охотой, если захотят. В будущем опыте мы хотим отказаться от доставки пищи в контейнерах, как это делалось сейчас. Таким образом, речь идет о совершенно новом опыте.

Области Мирового океана, которые человек начнет заселять — так думается мне — в ближайшем будущем, океанологи именуют материковой отмелью. Поэтому я и назвал наш первый опыт: «Операция Первый Континент Будущего». Это наиболее богатые и доступные части морей, громадные, как Азия, и лежащие в пределах досягаемости человека.

Материковые отмели простираются вокруг континентов в границах от 0 до 200 метров глубины, уклон поверхности в их пределах незначителен. Британские острова окружены гигантской материковой отмелью, которая соединяет их с Францией. У берегов США она достигает стокилометровой ширины.

Нас ждет новый континент, со всеми своими нетронутыми богатствами.

В течение всего опыта на «Калипсо» присутствовал представитель из Комитета нефтяной разведки. Видимо, он хорошо знал о той выгоде, которую может дать подводный дом при бурении скважин. До сих пор на дне при бурении устанавливалось громоздкое и дорогостоящее оборудование, на котором строили искусственный остров. Стоимость бурения, если его будут вести рабочие, живущие под водой, значительно уменьшится.

Под водой можно устанавливать и стационарные океанографические станции-лаборатории, по-новому вести изыскательские работы, осуществлять прокладку трубопроводов и заниматься разведением ценных пород рыб.
Но практические следствия нас не интересовали. На данном этапе по крайней мере. После нас придут другие, которые будут этим заниматься. Мы хотели просто сделать это возможным, открыть дорогу.

Перед нами лежат неисследованные глубины, и мы проникнем туда. Первый опыт открыл нам двери нового мира.
Жак-Ив Кусто
Перевод с французского Е. Плахина