Картины Карибского края

Вы наверняка знаете, что самая свежая и чарующая минута путешествия – его начало. Мы стояли всей компанией в Шереметьево у столика, пили водку с соком, болтали, поглядывая на табло, и всем своим видом являли людей, у которых самое лучшее – впереди, и оно неотвратимо, как судьба. Заботы остались за стеклянными дверьми аэропорта и уже Леша, наш главный шкипер, надел легкомысленную панамку, обозначив вектор направления полета. Прочие были с баулами такой величины, чтоб ни у кого не осталось сомнения, что мы едем минимум на год, а то и вовсе в эмиграцию.
До Парижа летелось еще легко, но далее нам предстояло переехать из аэропорта «Шарль-де-Голль» (или CDG, как написано в билетах) в Орли и выдержать 8-ми часовой перелет на Мартинику. Париж мы проехали по окраинам, башня мелькнула где-то справа, а дальше нас окружили типичные спальные районы, точная копия наших Бескудниково и Митино (только Митино почище будет). В Орли, где я благополучно украл со стойки кружку пива, нас ждал здоровый бугай «Боинг-747», но когда мы через кишку коридора попали в его утробу, сердце мое упало («остановилось и замерло»). Боинг этот берет на борт 500 человек не потому, что он очень большой, а потому, что сидений в нем напихано, как сельдей. Словно изначально задача была – вместить как можно больше кресел, а потом уже кто-то сообразил, что в них должны сидеть люди и нехотя оставили мизерное расстояние между рядами. Сумку поставить некуда, а узкие верхние ящики уже забиты верхней одеждой. Я обратился к стюарду за помощью.
- Эту проблему мы непременно решим, а пока садитесь на место – сказал он и больше за все восемь часов я этого брехуна не видел. Кстати, я понял то, что он сказал, исключительно благодаря русской смекалке – все лягушатники из «Эйр-Франс» говорят исключительно на своем тарабарском языке и даже по трансляции на английском ничего не повторяют.
Стюардессы все старые, неповоротливые клуши, ходят вразвалку и смотрят бессмысленно. Помните, на «Аэрофлоте» милая барышня, разнося обед, непременно спросит: «Что желаете - рыбу, мясо, курицу?», и на фольге у нее кружки разных цветов. Здесь просто сунули поднос, на нем курица с макаронами, бутылочка 0.37 красного кислого вина, кусочек красной рыбы 2-й свежести, булочка и масло. После обеда грязные подносы не убирали еще полтора часа. Мало того, когда я сунул свой поднос назад, на крышку с аварийными трапами, клуша-стюардесса сделала лицо, полное скорби и осуждения. А когда я поставил свою сумку сзади кресла, проходящий мимо стюард сразу схватил ее и завопил: «Чья сумка, чья сумка?!». «Моя» - сказал я, и он покачал головой так, словно я не сумку положил, а наложил рядом с креслом кучу.
Все страшные законники. Леша затянулся пару раз в сортире, так его окружили три борт-бабы и полчаса выговаривали с такими злобными мордами, словно он хотел не покурить, а поджечь туалет. Причем не в первый раз за полет.
Через четыре часа Андрюша поймал за пуговицу тюшку-стюардессу и поинтересовался, нет ли на борту бара.
- Есть, в конце салона – охотно сообщила та. Андрюша пошел в хвост, где сидел я, и, озадаченно озираясь, спросил, не видел ли я здесь бара.
- Кроме двух сортиров, здесь ничего нет – сказал я. Андрей пошел обратно, его макушка долго маячила в анфиладе фюзеляжа. Наконец он вернулся и сообщил, что «бар в конце салона» - это ящик с остатками бесплатного сока и минеральной воды, который стоял возле туалета.
Короче, в сравнении с нашим «Аэрофлотом», «Эйр-Франс» выглядит деревенским лаптем. Это не только мое мнение, Андрей, за последние несколько лет поднимавшийся в воздух раз сто, подтвердил мои впечатление. Он сказал, что вообще в Европе по уровню сервиса лучше «Аэрофлота» только голландская KLM. Что касается французов, то что с убогих спрашивать. Знаете ли вы, как на этом языке сказать дословно «девяносто семь», к примеру? А придется так: «четырежды двадцать и десять да семь». Именно так переводится quatre ving dis set. Это приговор всей нации.
Тем не менее, они довезли нас до Мартиники, и 35-градусная жара приняла нас в свои объятья. Мы попали в страну с координатами 59.55 и 14.30, в страну древних цивилизаций, конкистадоров, пиратов, бывших рабов и вечной борьбы европейцев за колонии.

Великие эпохи

В краях этих можно выделить три великие эпохи.
До того, как испанский моряк на «марсе» первый раз крикнул «Monte video!» («вижу гору!), на севере Южной и в Центральной Америке процветали самые загадочные великие цивилизации в истории человечества – инки, майа и ацтеки. Это была эпоха великих цивилизаций. Странные культуры, обитавшие здесь, не знали колеса, имели узелковую и цветовую письменность. Их социальная организация была на высочайшем уровне, их великие пустые города поражают воображение до сих пор. Их религиозные верования были страшны человеческими жертвоприношениями, но сгубило их именно то, что в их преданиях с востока должны были появиться белые боги. Они ждали белых богов и поэтому приняли испанцев не просто дружелюбно, но подобострастно, и даже после того, как те начали свои зверства, не смогли оказать им должного сопротивления.
Так началась вторая эпоха – эпоха великих завоеваний. Всех аборигенов испанцы называли индейцами, поскольку думали, что попали в Индию, к которой они и стремились. Те, сначала в качестве приношений, а потом, чтобы откупиться и умилостивить пришельцев, постоянно подносили испанцам золото. Они и самих испанцев поначалу за простых людей не считали. Те были верхом на конях и местные жители решили, что это такое мистическое существо, с туловищем животного, торсом и головой человека. К тому же испанские ружья своим грохотом и дымным порохом производили должное впечатление. Самих же испанцев, кроме золота, не интересовало ничего. И чем больше им это золото давали, тем больше они убеждались, что здесь его очень много.
Известный историк конкисты Бартоломе де Лас Касас (1474 – 1566) в своей знаменитой книге «История Индий» описывает безумный геноцид испанцев на первых островах Карибского моря, куда они попали, а позднее – в Венесуэле и далее – всё глубже в континентальную Америку. Кстати, он был одиночным заступником касиков, которые в отчаянии спрашивали его: «Почему бог Лас Касаса не такой могущественный, как бог конкистадоров?», отделяя тем самым падре Бартоломе от остальных колонистов. Но он был одинок – еще в 1495 году королевой Изабеллой была введена система энкомьенды – пожалование земель Нового Света испанским дворянам вместе со всеми живущими там людьми, которыми новый «владелец» мог распоряжаться по своему усмотрению. Они и распорядились, вырезая целые деревни. А тем временем, груженые золотом галеоны поднимали паруса и брали курс на Старый Свет.
Однако такое положение вещей не устраивало другие морские державы, в первую очередь – Англию и Голландию, которые, к тому же, были религиозно враждебны католической Испании.
Так началась третья великая эпоха Карибов – эпоха великих авантюр. Все мы помним «Остров сокровищ» Стивенсона, но это только отголоски того бурного времени, когда маленький остров Тортуга в Карибском море был известен в Европе не меньше Парижа, а его обитатели назывались «джентельменами удачи». Удачей же считался именно груженый золотом испанский галеон или, еще лучше – «Золотой караван», который ежегодно снаряжался испанцами для перехода через Атлантику. Известен случай, когда испанский двор передал королеве Елизавете ноту протеста, поскольку корабли капитана английского флота Моргана нападали на испанские корабли в условиях мира. Королева Англии прибыла на борт флагмана капитана Генри Моргана и застала того на коленях в знал полного повиновения.
- Капитан – сказала королева – испанская корона требует вашей смерти!
Она выхватила саблю из ножен, ей поданных, взмахнула ею и, опустив на плечо капитана, вскликнула:
- Встаньте с колен, СЭР Генри!
Так офицер английского флота и пират был пожалован в рыцари и успешно продолжил свое дело перекачки золота из испанских трюмов в свой карман и погреба лондонского Казначейства.
Это было давно, великие эпохи закончились и только каменные стены старых английских фортов на Антильских островах напоминают о тех временах. Впрочем, не только они, но об этом потом, а пока мы, обливаясь потом от жары, ехали знакомиться с нашим будущим домом.

Байа-46 «Тимоти»

Домом нашим должен был стать катамаран французского производства «Bahia-46» под названием «Timothe». Сорокашести футовая «Байа» снаружи выглядит внушительно, а внутри кажется еще больше. С кормы между корпусами объемный кокпит, в котором мы как-то даже плясали ночью, причем с выделыванием коленок. Далее большая стеклянная дверь, справа от которой – место рулевого и штурвал. За дверью кают-компания или салон, где слева – место штурмана, посередине стол, опоясанный полукруглым диваном и правее – камбуз с плитой и фризером, отделенный от стола барной стойкой. По обе стороны салона вниз идут ступени. Внизу коридор, две двухместные каютами с гальюном и душем, по ходу коридора – «гробик», т.е. еще одно спальное место. Таким образом, всего на катамаране четыре двухместные каюты, да еще столько же отдельных спальных мест, всего на 12 человек.
Парусное вооружение состоит из грота и генуи, которые ставятся и убираются вручную. На каждом корпусе стоит по дизелю, так что рычагов газа тоже два. Это позволяет маневрировать на моторах в узкостях, ставя рычаги в противоход и чуть ли не разворачивать яхту вокруг оси. Яхта это тяжелая и на малых ветрах не ходкая. Всякие 38-е нас на малых ветрах делали. Но если ветер выше 15 – 17 узлов, а лучше за двадцать, при полных парусах она вообще не умеет идти меньше 8 - 9 узлов. Так что все однокрпусные яхты мы в море обходили как стоячих.
К недостаткам можно отнести поведение яхты в шторм. Если однокорпусная яхта на пологих волнах Атлантики спокойно эти волны «облизывает», то тяжелый катамаран одним корпусом волну пройдет, зато вторым со всей дури так бабахает о водную твердь, что мало не кажется. Притом и внутри катамарана и в кокпите толком не за что держаться. В салоне вообще нет ни одной толковой ручки, кроме той, что является частью дверцы гриля. Инстинктивно в качку кто-то за нее хватался, дверца, естественно, открывалась и схватившийся, к своему неудовольствию, валился на бок.
К достоинствам можно отнести отсутствие бортовой качки, хотя и килевая на свежем ветре и волнах может достать – первые дни некоторые из нас слегка зеленели.
На корме у нас на блоках висела «динго», резиновая лодка с подвесным мотором, которой мы пользовались, когда стояли на рейде и надо было добраться до берега. Скоро все научились довольно ловко спрыгивать в нее и выбираться обратно на борт. Только однажды Андрюша лез с «динго» на корму. А на корме я мешал ему под видом помощи. Он встал одной ногой на борт, другая осталась в лодке. «Динго» начала коварно отъезжать, и, пока Андрей решал, как бы меня обойти, он начал садиться на шпагат, которому позавидовала бы и балерина. Шпагат окончился шумным всплеском к радости всех присутствующих.
Хотя каюта у меня была просторная, спать в ней мне было душно, я пробовал устраиваться на ночь по бортам, на палубе, то бишь на крыше надстройки или на сетке, растянутой между носами. Но частые дожди прогоняли меня в кокпит. Когда же погода ясная, то проснешься ночью и не сразу можешь сообразить, где ты – настолько звезды обнимают собой весь небосвод и придают немыслимый вид всему миру. Это тот самый «звездный мир над головой», который был также же загадочен для Канта, как нравственный мир внутри нас.

В целом катамаран довольно прост в управлении, еще проще в смысле разных наворотов, вроде радара или GPS с картой или ветрогенератора, которых нет в помине – к чему хозяину рентовой лодки тратиться на эти излишества? Но и в своей скромной комплектации «Байа» вела себя в море вполне достойно, за что мы ей благодарны.

Острова

Из Парижа мы попали на остров Мартиник, в город Форт де Франс и обнаружили там черных как смоль негров, поголовно говорящих по-французски. Это были не коричневые негры, не метисы и мулаты, а самые настоящие, чернее ночи, сыны Африки. Сам остров относился к французскому содружеству, и в магазине, куда мы пришли затариваться продуктами и выпивкой на две недели, абсолютно всё, даже йогурты, были из Франции. Что, конечно же, отражалось на их цене.
Впрочем, уже на следующий день мы подняли паруса, и все последующие острова ниже по широте принадлежали к британскому содружеству и, следовательно, были англоговорящими. Правда, как сказал мне один абориген, кроме английского, в быту распространен еще и язык «пахуа», но я не выяснил его лингвистического происхождения.
Острова подветренной Антильской гряды все вулканические, т.е. состоят из одной или нескольких невысоких гор, поросших плохо или вообще непроходимыми тропическими лесами. Ниже Мартиники последовательно располагаются Сент-Лючия, Сент-Винсент. Эти два острова по местным меркам большие. Там есть города и жителей по 30 – 50 тысяч народу. В длину они километров десять, в ширину – раза в два меньше. Ниже расположились бисером островки поменьше - Бекуа (Bequia), Мустик (Mustique), Кануан (Cаnouan), Мерае (Meyreau), Тобаго Кейс (Tobago Cays), Остров Юнион (Union Island), размером побольше - Керасао (Carriacou) и дальше – Гренада, ниже уже Венесуэла. Гренада является самостоятельным государством с открытым портом, но мы туда не пошли, предпочитая места менее людные. Говоря «открытый порт» я имею в виду, что мы могли свободно там разгуливать, предварительно навестив чиновников в «Customs»е (таможне). На других же островах, куда у нас не было предварительной визы (скажем, в Пуэрто-Рико) мы на берег сойти бы не могли. Согласно «Конвенции мирного плавания» (а мы совершали очень мирное плавание) нам залили бы в танки воду, заправили топливом, принесли бы продуктов, но все это время на пирсе торчал бы местный чин, следя, чтоб мы этого пирса ногой не касались.
Вообще, было трудновато ориентироваться во всех государственных различиях на островах. На каждом острове, даже входящем в одну федерацию, надо было поднимать его (острова) флаг, в штурманском столике у нас лежала куча этих флажков, в которых разбирался только бывалый Леша. Зато таможенные формальности были порой забавны.
На Сент-Лючии таможня представляла собой деревянное 2-х этажное здание у пирса. Вдоль фасада второго этажа шел балкон, на котором сидел, свесив ноги наружу, негр в черных штанах и белой рубашке – знак его начальственного положения. В офисе он долго оформлял наши паспорта, поставив в каждый штамп “Sea – Rodney Bay, St.Lucia immigration”. Мы спросили, как долго мы теперь можем находиться в этой стране. «Хоть всю жизнь» - последовал ответ.
Но мы не пожелали оставаться на Сент-Лючии всю жизнь, и пошли ниже, к островам коралловых рифов. По пути туда зашли в очаровательную небольшую бухту Валилабу на о. Сент-Винсент, где, к своему изумлению, увидели порт XVII века с таверной, старинными зданиями, древним пирсом и какими-то бочками на берегу. Сойдя на берег, я подошел к одному дому и увидел, что его доски скреплены коваными гвоздями.

На фасаде стилизованной таверны, так, чтоб с моря было видно, надпись «OPEN AS USUALLY» - слова, согревающие душу любого моряка.
Ниже по курсу мы прошли о-ва Бекуа и Мустик. Последний является местной достопримечательностью и называется «островом миллионеров». На нем находятся всего семьдесят роскошных вилл, которые принадлежат таким персонажам, как Мадонна или Мик Джаггер. Кстати, Тайсону на этом острове виллу не продали – недостоин. Сам остров по европейски ухожен, везде подстриженные газоны, конюшни, площадки для гольфа, аэродром частных самолетов, виллы звезд окружены высоким тыном, однако хорошо видны с моря, куда они выходят фасадом. Черные люди здесь внимательны и вежливы. Только посмотришь на него, он тут же почтительно басит: «Хаа, дуюуу ду, саар!»
На пятый день мы пришли на Тобаго Кейс. Это небольшой архипелаг в океане. Все острова окружены полосой рифов километра три длиной, прибой пеной и волнами обозначает их очертания. Все островки необитаемые, только кустарник, прилизанный ветром к скалам, да птичий гомон. Я поднялся на вершину острова Джеймби и увидел вдали 5-ти мачтовый барк, который шел курсом зюйд под косыми парусами, красуюсь на фоне горизонта и облаков.
В кораллах стайки мелких разноцветных рыб тотчас шарахаются в сторону, как только из коралловых пещер выплывает серьезный парень с тупой и злобной мордой, пошевеливая жабрами. Это место считается национальным заповедником, здесь всегда много яхт, которые якорятся посреди архипелага в лагуне. Мы же встали у острова, заведя еще (кроме якоря) канат за ствол пальмы. Удобство еще и в том, чтобы при противном ветре подтягиваться с берега на борт, не затрачивая усилий.
Вообще, следует отметить, что на всех островах много тихих спокойных бухт практически без удобств, т.е. без пирсов для яхт, зато торчат буи, за которые тебе всегда помогут швартоваться местные «майфренды». Нравы во многих местах патриархальные, торговля «с рук», иными словами цивилизация еще не успела испортить эти райские уголки, но не факт, что через десять лет здесь все будет по-прежнему. По крайней мере, в той южной точке, куда мы дошли – 61.27 восточной долготы и 12.36 северной широты.

Лес дождя

Рейнфорест - таким словом, как вы помните, называются тропические джунгли. Издали, с моря, лес как лес. Но сойдите на берег и вы обнаружите заросли свисающих лиан, каких-то кустарников, пальм, ветвистых деревьев, в глубине которых орут попугаи и верещат мелкие птахи. Заблудиться в этом лесу невозможно, поскольку в него порой невозможно войти – настолько сплошную стену образует вся эта растительность. Я как-то с дороги пытался найти лазейку – и не смог. Берите мачете, рубите просеку. Потом той же тропинкой назад, если не успеет зарасти. Бамбук здесь растет по 15 сантиметров в день.
Впрочем, порой в лес можно войти, да не следует. В одной бухте прямо у берега мы увидели рощу анчара, того самого, о котором писал Пушкин. На стволах предупреждение, что в дождь под деревьями стоять опасно, листья не трогать и веток не рубить. Это ядовитые деревья, в кронах их – полная тишина, не одна птица к ним близко не подлетит. Ядовиты в них и листья и сучья. Впрочем, ночью наша пьяная команда устроила на берегу костер из сучьев этого анчара, жарила на ядовитом дыму сосиски, пила ром и горланила русские песни. Утром все целы. Поистине, что папуасу смерть, то русскому – одно похмелье.
В лес мы все же попали, когда нас повели на один местный водопад. Входя в джунгли, сразу чувствуешь сильную влажность. Высокие кроны деревьев скрывают солнце и внизу всегда полумрак. По этой же причине влага не испаряется и видно, как ею насыщено все вокруг. От этого и особенный растительный мир – толстые листья, яркие цветы с жирной мордой, всё пахнет резко и дурманящее. Летают какие-то насекомые размером со сковородку, что-то капает сверху и трудно дышать. К тому же из-за гористой местности все время приходится идти вверх или вниз, зато порой открывается в просвете пальм панорамный вид вдаль.
Мы подошли к водопаду, который падал со скалы и был не просто водой, а какими-то сернистыми струями из вулкана наверху. Вулкан исправно выдает клубы дыма и вонючей серы, кипятит воду и она льется вниз. Мы встали под струи этой воды (примерно 40 градусов) и не хотели вылезать – так приятен массаж струй для тела. Говорят, это вода омолаживает и снимает все болезни, но долго в ней находиться нельзя – впадешь в детство.
Вообще, на суше дышится тяжело, сильная жара и влажность непривычны для северного человека. В море гораздо лучше – ветер и свежесть дают дышать и жить. Мы попали в «сухой» сезон, как нам сообщили. Вместе с тем, не было дня, чтобы нас не окатило по несколько раз на дню тропическим ливнем. Все ходили мокрые и не успевали просохнуть. В принципе, когда воздух + 35, вода в море +32, а сам дождь + 30, эта сырость не очень беспокоит, но все же надоедает.

Но выглядывало солнышко, тут же начинало пригревать немилосердно и мы уже сами мечтали о тучке с дождем, да подальше от берега в открытое море.

Океан и море

В чем смысл путешествия на яхте? Да в том, что перед вами открытое море, где-то вдали неизвестные острова, а вы вольны поднять паруса и идти, куда хотите так же, как ходили наши прадеды сотни лет назад. Именно с этим чувством мы вышли в море, точнее сразу в два моря, поскольку справа от нас было море Карибское, зато слева – могучий и бескрайний Атлантический океан. Я смотрел на него и понимал, что дальше, за горизонтом, нет ничего, вплоть до самой Африки.
С Атлантики постоянно дул NO, тот самый норд-ост, недоброй памяти для всех нас. Но здесь он позволял нам идти бакштагом на 9-ти узлах, курсом зюйд-зюйд-вест. Море каждый день дарило нам подарки. Сначала мы любовались летучими рыбками. Они выпрыгивали впереди, и летели метров 30, причем не по прямой, а с виражами, сверкая серебром на солнце.
Потом появились панцири черепах, которые мы принимали за мины. На третий день к нам приплыли дельфины и всей стаей сопровождали нас минут двадцать. Они шли с нашей скоростью рядом с бортом, один лег на бок и все ласково посматривал на меня снизу вверх. Другие выпрыгивали впереди по курсу, переворачивались брюхом вверх, одному понравилось плыть под сеткой, между носами. Видно было, что они прекрасно понимают, с кем имеют дело и вообще они были похожи на стаю добродушных ручных собак, только что хвостами не виляли, точнее именно виляли, да еще и явно улыбались. Только возле берега они помахали нам и уплыли в море. Проводили, так сказать, до места.
В другой раз нам, как сказал Леша, очень повезло. Совсем рядом с нами вдруг из пучины взвилась высоко вверх громадная рыбина – голубой марлин, или меч-рыба. Встреча с ней считается удачей для моряка. Уже в воздухе эта двухметровая рыбина изогнулась, показав голубое пузо, и снова с грохотом шлепнулась в воду. Видел я и рифовых акул, но не в родной стихии, а в открытом бассейне возле одного бара. Дело было ранним утром, они спали, трогательно уткнувшись мордами друг в дружку. Я почесал одной плавник и она только слабо шевельнулась.
Но не всегда от моря мы получали приятные подарки. Выйдя с Сент-Винсента, почти в полный штиль, мы вдруг увидели, как стремительно крепчает ветер. Он поднимался с 17 узлов до 26 и 28. Когда он достиг 30 узлов, мы вышли на траверс северного мыса острова и увидели, что прямо на нас идет широкий грозовой фронт. Прежде чем мы успели взять рифы, ветер в считанные минуты дошел до 34, потом 38 узлов! Море заревело. Черные тучи накрыли нас полностью. Я сидел на руле, пытаясь привести яхту в левентик, а ребята у мачты брали рифы. В лицо мне летели брызги с силой града, яхта проваливалась в волны и ветер свистел, словно два Соловья-Разбойника с двух сторон в уши. Ребята взяли два рифа на гроте, мы встали на курс, и пошли по штормовой Атлантике очень острым галсом.
Катамаран сильно кидало, ходить стало трудно. Я, вылез наверх, повернулся вперед и тут же получил по физиономии оплеухой брызг, которые специально для этого перелетели через всю палубу. Львович, выйдя в кокпит, вдруг присел и, против своей воли, сплясал танец какого-то дикаря в три притопа. У Андрюши горлышко бутылки проскочило мимо стакана, что случилось с ним в первый раз.
Короче, стихия разгулялась. «Поздравляю с восьмериком!» крикнул Леша. То есть с настоящим восьмибальным атлантическим штормом. Сразу как-то стало отчетливо ясно, что эта та самая стихия, с которой не шутят. Хотя Атлантические волны и пологие, но, в сочетании со шквальным ветром и дерущимся дождем брызг, впечатление внушительное. То и дело поддавало волной в днище так, словно кто-то наотмашь бил кувалдой снизу. И это безобразие продолжалось несколько часов, пока мы не зашли за Сент-Лючию с подветренной стороны. Зато повисла такая пелена дождя и тумана, что берег вдруг совершенно скрылся, хотя мы были в двух милях. Я сидел внизу за штурмана, как вдруг услышал голос Леши:
- Определяйся, давай, где мы?
- На Божьем свете – сказал я, решив, что он шутит.
- Я серьезно, дай точку!
- Леш, чего определяться-то, берег же рядом.
- Был берег, а сейчас нема…
Я выглянул наружу, что за диво – только что был берег и нету. Туман полностью закрыл береговую линию.
После всего этого беспорядка тихая гавань на Сент-Лючии воспринималась особенно прочувственно. На глади залива странно было сознавать, что в трех милях безобразничают волны и ветер свистит в чьих-то вантах.

Картины Карибского края (морские заметки)

Оглавление:

Дорога

Великие эпохи

Байа-46 «Тимоти»

Острова

Лес дождя

Океан и море

Карибский бассейн:

Маршруты:

Маршруты:

О странах: